Материалы сайта
Это интересно
Изложения
Шолохов, Тихий Дон 2 книга, часть 4, глава 4
И особенно выпукло вспомнил Григорий, лежа на черной плешине холма,
случай, столкнувший его с лютым врагом - Степаном Астаховым. Это было,
когда 12-й полк сняли с фронта и кинули в Восточную Пруссию. Казачьи кони
копытили аккуратные немецкие поля, казаки жгли немецкие жилища. По пути,
пройденному ими, стлался рудный дым и дотлевали обугленные развалины стен
и черепичные потрескавшиеся крыши. Под городом Столыпином полк шел в
наступление вместе с 27-м Донским казачьим полком. Григорий мельком видел
похудевшего брата, чисто выбритого Степана и других
казаков-однохуторянцев. В бою полки понесли поражение. Немцы окружили их,
и когда двенадцать сотен, одна за другой, устремились в атаку с целью
прорвать сомкнувшееся вражеское кольцо, Григорий увидел, как Степан
спрыгнул с убитого под ним вороного коня и закружился волчком. Григорий,
обожженный внезапной и радостной решимостью, с трудом удержал коня и,
когда последняя сотня, едва не растоптав Степана, промчалась мимо,
подскакал к нему, крикнул:
- Хватайся за стремя!
Степан сжал ремень стремени в руке, с полверсты бежал рядом с конем
Григория.
- Не скачи шибко! Не скачи, ради Исуса Христа! - просил он, задыхаясь.
Прорыв они миновали благополучно. До леса, где спешивались вырвавшиеся
сотни, оставалось не больше ста саженей, но тут пуля хлестнула Степана по
ноге, и он, оторвавшись от стремени, упал навзничь. Ветер сорвал с
Григория фуражку, кинул на глаза чуб. Григорий отбросил волосы, оглянулся.
Степан, хромая, подбежал к кусту, швырнул в него казачью фуражку, сел,
торопливо стягивая алевшие лампасами шаровары. Из-под бугра перебегали
звенья немецкой цепи, и Григорий понял: хочет Степан жить - для того рвет
с себя казачьи шаровары, чтобы сойти за солдата - казаков не брали тогда
немцы в плен... Подчиняясь сердцу, Григорий крутнул коня и подскакал к
кусту, на ходу спрыгнув:
- Садись!..
Не забыть Григорию короткого взмаха Степановых глаз. Помог Степану
сесть в седло, сам бежал, держась за стремя, рядом с облитым потом конем.
Цьююууу... - цедила горячий свист пуля и, вылетая из слуха, рвала
свист: юууть!
Над головой Григория, над меловым лицом Степана, по бокам - этот
нижущий, сверлящий высвист: цьююуууть, цьюуу-уть, а сзади - хлопки
выстрелов, как треск перезревших стручков акации:
- Пук-пак! Пук-пак! Та-тах-ах-ах!
В лесу Степан слез с седла, кривясь от боли, кинул поводья, захромал в
сторону. Через голенище левого сапога текла кровь, и при каждом шаге,
когда наступал на раненую ногу, - из-под отставшей подошвы била
вишнево-красная тонкая струя. Степан прислонился к стволу разлапистого
дуба, поманил Григория пальцем. Тот подошел.
- Полон сапог натекло крови, - сказал Степан.
Григорий молчал, глядел в сторону.
- Гришка... как шли мы нынче в наступление... Слышишь, Григорий? -
заговорил Степан, ища ввалившимися глазами глаза Григория. - Как шли, я
сзади до трех раз в тебя стрелял... Не привел бог убить.
Они столкнулись глазами. Из запавших глазниц нестерпимо блестел остро
отточенный взгляд Степана. Степан говорил, почти не разжимая стиснутых
зубов:
- Ты меня от смерти отвел... Спасибо... А за Аксинью не могу простить.
Душа не налегает... Ты меня не неволь, Григорий...
- Я не неволю, - ответил тогда Григорий.
Они разошлись по-прежнему непримиренные...
Вопрос по творческой работе к этому произведению:
Какова роль этого эпизода в раскрытии характера Григория Мелехова?
Полный список экзаменационных изложений по литературе